В Новотроицке вышла новая книга местного поэта, члена Союза писателей России Александра Цирлинсона «Ночной полёт». Стихотворения, вошедшие в новую книгу, написаны за короткий срок, по вдохновению, хотя их автору в декабре 2011 года исполнилось 76 лет.

Свои первые стихи Александр Матвеевич написал в тридцатилетнем возрасте. И хотя ученический период был коротким, первые публикации стихотворений в центральном альманахе «Поэзия» и других изданиях появились только тогда, когда их автору было за сорок. Творчество поэта Цирлинсона не вписывалось ни в поэзию молодых (до сорока лет), ни в рубрику «Всегда в пути», где публиковались маститые и известные авторы. Он так и шел особняком: то ли молодой и начинающий, то ли маститый, но не слишком известный, со своим поэтическим голосом, негромким, но проникновенным для тех, кто умеет слышать.
Я не умею громко говорить.
И голос мой со временем всё глуше.
Не растревожу резким словом души.
За это и прошу меня простить.

Прошу простить…
Но я – душой горю.
И потому я вам сказать обязан:
Я не молчу – я тихо говорю.
Не слышите.
Привыкли к громким фразам.
(1977)
И свою первую книгу стихотворений «Осенняя нежность» Александр Матвеевич издал только в 1991 году, когда ему было 56 лет. А дальше произошло то, что и является основной мыслью вот этой статьи. Произошёл поэтический прорыв, взлёт, полёт, если хотите, «ночной полёт», поскольку большинство своих стихотворений поэт написал ночами. Если в добротную книгу «Часы благополучья» (1993) вошли избранные произведения автора, то уже все последующие книги, а их больше десяти, в своей основе имели новые стихи. Ни житейские трудности, ни постоянная работа, в состоянии которой мой друг находится и до сих пор, ни  общественные нагрузки – ничто не прерывало этот полёт. Более того, многие стихи, написанные не только в последний период творчества, но и на протяжении всей жизни, творились именно тогда, когда не было времени, когда били несчастья, когда давила серая проза жизни. А пробелы в творчестве происходили именно тогда, когда наступала успокоенность, стабильность, которой не принимала душа поэта.
Когда душа моя в работе,
Прошу, не трогайте меня.
Вся эти серые заботы
Оставьте для другого дня…

Я сам впрягусь – берите вожжи.
Помчусь препятствия круша.
Но, ради бога, не тревожьте,
Когда заплакала душа.
(1978)
«Вечная смута» всегда бушевала в душе поэта, дав название одной из его книг. И любовь всегда горела в его душе, что вылилось в другую книгу – «Пока любовь во мне живёт». Его творчество пронизано лирикой, его жизненная и творческая философия – неуспокоенность души. Именно благодаря любви и неуспокоенности души, он сумел реализовать творческий потенциал, сумел выплеснуть свой поэтический дар в тех условиях, когда у других опускались руки и гас огонёк в душе. 
И в своей новой книге поэт не оглушает нас ни весёлым оптимизмом, ни, по словам Тютчева, «сварливым старческим задором» «на изменяющую жизнь». Но было бы глупо не сознавать возрастные пределы, ограничивающие многие наши возможности. Как Хома Брут в повести Гоголя «Вий», он очерчивает магический круг, за который выходить бы не нужно…
Очерчен круг:
Диван, экран, газета…
Ну что ещё для старого поэта?
Какого ему надобно рожна?
А нужен ему не диван, а воля.
Чтоб сердце колотилось. И до боли
Ему и сила и любовь нужна…

Но жив поэт!
Пока ещё он дышит,
Он сердцем звуки неземные слышит.
И музыку туманных хрупких слов.
Он рвётся ввысь!
Но круг, увы, очерчен.
И жизнь поэта – это чёт и нечет.
И впереди – бескрайность вечных снов…
Да, все мы с возрастом попадаем в этот магический круг, ограничивающий наши возможности, сужающий наш мир до доступных пределов. А за этим кругом наша молодость, сила, любовь, мечты и планы. Но жив поэт! И пока он творит, он будет жить, и молодость, любовь будут возвращаться к нему бессонными ночами, отправляя тревожное сердце в ночной полёт, за пределы всех магических кругов. Очерчен – и разорван круг…